Рубрики
Родные места

Поездка в Большие Кошелеи. Последние Палагины Кошелей

Мои предки-чуваши родом из села Большие Кошелеи*. Вчера я впервые там побывал. Приехал не с пустыми руками – привез в местную библиотеку недавно изданную Музеем истории ГУЛАГа книгу «С моих слов записано верно», в которую вошла история моего репрессированного прапрадеда Ефрема Палагина, уроженца Больших Кошелей. 

Библиотека не осталась в долгу. Мне показали и дали перефотографировать редкое издание – списки жителей Кошелей, восстановленные по ревизским сказкам (7-10 ревизий), метрическим (1863-1918) и похозяйственным книгам (1943-45). Я офигел от такого подарка. Если бы я знал о существовании этого издания, то сэкомил бы кучу времени в архиве в Чебоксарах

С начала XX века, когда мой прапрадед уехал из Кошелей служить на железной дороге, число жителей села выросло в пять раз. Зданий – современников прапрадеда почти не осталось. Церковь, в которой крестили, венчали и отпевали моих предков, в конце 1920-х превратили в клуб. Там, где был алтарь, сделали сцену.

В середине 1990-х в селе построили новую церковь (тоже Вознесенскую), а здание прежнего храма так и осталось клубом. Говорят, старожилы до сих пор его порог не переступают.

Новая Вознесенская церковь (построена в 2000 году)

В соседней с клубом деревянной избе с резными наличниками разместилась сельская администрация. Я остановился сфотографировать этот старинный дом (надо же было хоть что-то фотографировать). Меня окликнула сотрудница, разговорились. Оказалось, что вахтер администрации – дядя Коля – знал местных Палагиных. Его сестра – тетя Валя Столярова – была их соседкой. Он тут же ей позвонил, и я пошел к Столяровым домой.

Администрация сельского поселения. Поскольку село является районным центром, есть еще районная администрация — современное двухэтажное здание

У подъезда двухэтажного многоквартирного дома тетя Валя ждала меня с мужем Сашей.

Там, где сейчас стоит «Пятерочка», у Палагиных был дом, а потом они получили квартиру рядом со Столяровыми. «Мы водкой чокались с Иван Иванычем через стенку», — вспоминал дядя Саша. 

Иван Иванович, как я потом установил, был внуком старшего брата Ефрема Афанасьевича Михаила. Фронтовик, танкист, горел в танке под Москвой. Домой вернулся в 1942 году без обеих ног (ниже колена). Ходил на протезах, и потому получил только вторую степень инвалидности, вынужден был работать в совхозе мастером. «С нами в доме жил военком. Я говорю ему – ну сделай ты Ивану Иванычу первую степень, чего человек мучается, — вспоминает дядя Саша. – Он ни в какую». От полагавшегося ему как инвалиду «Запорожца» Палагин отказался – сам не водил, а сыновья пили, он боялся, что они разобьются.

Дядя Саша хоронил и Ивана Ивановича, и его жену Марусю, и их сына – он повесился на рушнике, на спинке кровати. Два раза соседи его вытаскивали из петли, на третий раз не успели. Ему было чуть за 30. «Пил крепко».

За те полчаса, что я провел со Столяровыми, тетя Валя сделала звонков десять, пытаясь выяснить новые подробности жизни Палагиных и найти их родственников. Правда, безуспешно.

Тетя Валя набирает очередной номер в поисках Палагиных. Дядя Саша забирает у соседки сигареты. Из-за астмы ему тяжело ходить (что не мешает ему курить как паровоз)

Столяровы объяснили мне, как найти могилы Ивана Ивановича и Маруси на местном кладбище: «На центральную улицу выйдешь и иди по асфальту». Я заблудился, остановил проходившую мимо женщину. Она рукой задала направление и снова сказала: «иди по асфальту». И правда — единственная заасфальтированная дорога вела к погосту. Последняя перед ним улица – Пушкинская, кстати. 

Как пелось в «Венецианской песенке» Григория Данского: «…И по Пушкинской мы с товарищем не куда-нибудь шпарим — на кладбище»

Наверное, час я лазал по высокой, мокрой от дождя траве в поисках нужных памятников (дядя Саша объяснил, какие надо искать). Остановился в какой-то момент и задумался – что я вообще тут делаю, зачем ищу эти могилы, на них ведь даже фотографий нет, а имена и годы жизни я и так знаю? 

Сельское кладбище. Если приглядеться, то можно разглядеть пасущихся за оградой коров

Снова пошел дождь, и я поплелся по асфальту на автостанцию. Очень довольный собой.

* В 1939 году Большие Кошелеи были переименованы в Комсомольское в память то ли о трех, то ли о семи убитых крестьянами комсомольцах. В 1921 году комсомольцы и взрослые коммунисты проводили продразверстку, вспыхнуло крестьянское восстание, охватившее 19 волостей. Красная армия его подавила. Около 800 (!) крестьян были убиты, более тысячи приговорены к тюремному заключению. Но село и по сей день называется в честь тех 3-7 комсомольцев. В тексте я принципиально называю Комсомольское его историческим названием.