Глава из книги В.И. Василевского «Трагическая страница забайкальской истории» (Чита : [б. и.], 2012. сс. 68-73).
Владимир Исакович Василевский (1929-2020) — краевед, кандидат исторических наук, редактор-составитель и ведущий автор 8-томной «Книги памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье».
Начавшийся после Февральско-Мартовского (1937) Пленума ЦК ВКП (б) новый всплеск массовых репрессий обычно связывают с бывшим начальником УНКВД по Читинской области Г.С. Хорхориным. Однако, ради справедливости, необходимо отметить, что первые громкие дела были сфабрикованы ещё до образования Читинской области, а, следовательно, до его появления. Они были сфальсифицированы Читинским оперативным сектором НКВД, возглавляемым Х.С. Петросьяном. В Читу Х.С. Петросьян был переведён из Туркмении после образования в 1934 г. Читинской области. Здесь он сменил С.Г. Южного на посту начальника УНКВД, а после ликвидации области в декабре 1934 г. возглавил Читинский оперативный сектор (ЧОС). При нём началось выполнение преступного приказа Ежова № 00447, по которому в Восточно-Сибирском крае, а районы будущей Читинской области входили в его состав, предлагалось репрессировать 5000 человек, в том числе 1000 человек по первой категории.
Начальнику Читинского оперативного сектора НКВД Хорену Самвеловичу Петросьяну, опираясь на первичную партийную организацию, удалось к 1937 г. создать коллектив, готовый к беспощадной борьбе с «врагами народа». Об этом красноречиво говорят заседания парткома и собрания первичной парторганизации. Так, 31 мая 1937 г. партийное собрание, обсудив вопрос «О капиталистическом окружении СССР», подчеркнуло, что «основной задачей парторганизации Сектора и каждого члена партии является ещё лучше организовать успешную борьбу с агентами иностранных разведок — шпионами, диверсантами, террористами». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, л. 50).
В результате совместных усилий руководства Сектора и парторганизации в коллективе Оперативного сектора была создана обстановка, когда большинство чекистов поверило в то, что «мы находимся в состоянии малой войны. Против нас объединились все контрревонные троцкистско-бухаринские враги. Мы выполняем решение Пленума ЦК ВКП (б) о разгроме и выкорчёвыванию контрреволюции (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, л. 64). Оперативный сектор был готов к выполнению поставленной перед ним задачи.
И «ради борьбы во имя партии и Советской власти» чекисты готовы были идти на любые нарушения социалистической законности. Более того, в таких нарушениях они видели не только свою преданность партии и Советской власти, но и особую заслугу, позволяющую и в кратчайшие сроки выполнить поставленную перед ними задачу.
Факты говорят о том, что Х.С. Петросьян не только не пресекал такие настроения и незаконные методы следствия, но и был инициатором в их насаждении. Более того, он требовал от следователей добиваться от арестованных признаний любой ценой. Выступая 21 июня 1937 г. на закрытом партийном собрании, Петросьян чётко определил стоявшие перед чекистами задачи: «Первая задача — ликвидировать отставание, разгромить и выкорчевать контрреволюцию. Вторая задана — мы должны задачу ЦК ВКП (б) выполнить в кратчайший срок, хотя если бы пришлось умереть». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, л. 65). Где уж тут до соблюдения законности?! И далее Петросьян ставит все точки над «и»: «И предатель тот чекист, который хочет ослабить удар по врагу и не дать добить его. Все разговоры о КЗОТе, о Конституции — это линия направлена на ослабление удара по врагу». (ГАЗК. Ф.П-414, оп. 1, д. 14, л. 65).
Не оставляя никаких сомнений о его отношении к незаконным методам следствия, Петросьян в угрожающем тоне заявил, что «арестованный, просидевший у следователя пять дней и ничего не показал, будет отбираться и будет передаваться другому следователю, а старый следователь будет проверяться, почему у него обвиняемые не сознаются. Сейчас решает хорошая работа, нужно исключительно получать сознание обвиняемого». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, л. 64).
Арестовывались или беспощадно изгонялись те сотрудники, которые осмеливались усомниться в законности античекистских методов ведения следствия. В этом характерно дело Иосифа Даниловича Березы. Бывший с сентября 1935 по март 1937 годов начальником Нерчинского РО НКВД И.Д. Береза был переведён в аппарат Читинского оперативного сектора НКВД, где сразу же столкнулся с обстановкой беззакония и произвола. Коммунист с 1920 г. не мог мириться с увиденным. Однако, существовавшая обстановка, а главное настроение сослуживцев, считавших нарушения законности нормой их специфической деятельности, требовали неимоверной смелости и осторожности, чтобы выступить против творившегося беззакония.
Немало пришлось подумать, чтобы выбрать наиболее действенную форму для своего протеста, опасного не только для служебного положения, но и для жизни. И как казалось И.Д. Березе, он такую форму нашёл. На оперативном совещании И.Д. Береза выступал не в защиту арестованных, а в защиту следователей, которым приходится проводить допросы по 18 часов в сутки, что приносит огромный вред их здоровью. И тут же Береза высказался против нарушения культуры ведения допросов, имея в виду античекистские методы, применявшиеся в ходе следствия. Эти свои мысли Береза изложил о рапорте на имя начальника Читинского оперативного сектора НКВД Х.С. Петросьяна, но понимания у него не встретил.
Накопившие огромный опыт в нарушении законности Петросьян и другие сотрудники сектора сразу же поняли, на что замахнулся Береза, и их реакция последовала незамедлительно. Немедленно возникло персональное дело о партийных нарушениях члена ВКП (б) И.Д. Березы, которое 20 июня 1937 г. рассматривалось на заседании парткома.
Тон обсуждению задал Х.С. Петросьян, который сказал: «Мат — это действительно некультурно. Это верно. Но надо учесть обстановку упрямства врагов. Выпрашивать показания тоже нельзя». И далее, ссылаясь на приказ наркома «О режиме арестованного», продолжал: «Надо бороться резкими способами. Враги не стеснялись пускать поезда под откос, запускать к нам чуму, звать японцев убивать нас, продавать родину. Я не намерен бить сотрудника за то, что он их обложит матом. Не может быть и разговоров об отдыхе и здоровье. Если нужно будет работать круглые сутки, будем работать». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 15, л.л. 14-15).
Выступление начальника было расценено, как одобрение нарушений законности и было поддержано членами парткома. Смирнов утверждал, что «Береза против того, что сейчас нам надо много работать, Он до сих пор остаётся на антипартийных позициях. Сегодня надо окончательно у него выяснить: или это его заблуждение, или он думает по-другому». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 15). Ему вторил Быковский: «Все факты говорят за то, что Береза антипартийный человек и ему нет нужды оставаться в партии». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 15, л. 15). А секретарь парткома И.К. Лучино даже нашёл, что «Береза давно доказывает всеми фактами своей работы свою антипартийность, прикрываясь и маскируясь научной теорией о физиологии труда, о невозможности много работать, открыто показывает свой нежелание бороться с врагом, а отсюда он сам стоит на вражеском пути». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 15, л. 15).
Отвечая своим оппонентам, И.Д. Береза сказал: «Вы заставляете признать моё выступление антипартийным, но разве я не прав, что наш труд организован не по-партийному. Разве я не прав о некультурности обстановки кабинетов, о хулиганстве с арестованными. Всякое хулиганство карается законом, где бы оно проявлено не было. Где угодно, в любых условиях и даже с врагом мы не должны хулиганить. И без мата можно добиться слёз у врага. Моё мнение-это всё считать непартийным нельзя». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 15, л. 15).
Партком единогласно постановил: «Березу И.Д. за открытое нежелание вести борьбу с врагами народа — троцкистами, шпионами и другими из партии исключить». Уже на следующий день персональное дело И.Д. Березы было вынесено на рассмотрение закрытого партийного собрание сектора. На нём партком обвинил Березу в том, что он отказался руководить кружком политграмоты и неправильно оценивает стахановское движение в сельском хозяйстве. Но не это было главным. Главным было то, что «Береза допустил ещё ряд антипартийных заявлений по вопросу следствия. Так, на оперативном совещании сказал, что при таких условия работы организм изнашивается, физиологически вредно, нужно сидеть меньшее количество часов за допросом. Пишет рапорта о некультурности допросов… Береза не хочет бороться с контрреволюцией, обвиняет партком в том, что его сбивают с генеральной линии партии». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, лл. 14-15).
Выступив на собрании, Береза повторил то, о чем он говорил на оперативном совещании и в рапорте Петросьяну, что вызвало настоящую ярость присутствовавших. Против коммуниста, осмелившегося сказать правду, обрушились самые невероятные обвинения. Чуксин обвинил Березу в двурушничестве и высказался за то, что «нужно вести допросы без той культуры, какую рекомендует Береза». Шандуров приписал Березе мнение, что «не обязательно разоблачать шпионов, вредителей и т.д.». Маркелова увидела в действиях Березы, что «он не хочет бороться с врагом». А Чепенко нашел, что «разговоры о культурности – это размагничивание сотрудников и его контрреволюционные вылазки это практическая помощь врагу».
Пожалуй, более откровенно мысли присутствующих выразил Трофимов: «Ориентировка культурного обращения с арестованным ничего не имеет общего с допросом. Эта теория по существу является протаскиванием контрреволюционной борьбы и дает возможность обвиняемым не сознаваться». И остальные выступали в том же духе. И хотя никто из них не осмелился открыто сказать о необходимости применения физических мер воздействия на арестованного, это было видно из общего отрицания «культурного допроса», то есть допроса проводимого законными методами. И все выступавшие единодушие требовали исключения Березы из партии. И только Пациора предложил перевести Березу в кандидаты в члены партии.
А что же начальник оперативного сектора? Может быть, он остановил избиение честного коммуниста? Ничуть! Х.С. Петросьян внёс свою решающую лепту в судьбу И.Д Березы: «Является предательством, когда начинают говорить о физиологии человека, и поведение Березы является предательством по отношению к партии. Береза как дезорганизатор должен быть изгнан из партии». (ГАЗК. Ф. П-414, оп. 1, д. 14, л.л. 65-66).
Результат был предрешён. Коммунисты единогласно постановили, что Березу И.Д. «за нежелание вести борьбу с врагами народа — троцкистами, правыми, фашистскими шпионами, прикрываясь теорией физиологии труда о необходимости сокращения рабочего дня, нежелание выполнять партийные поручения — отказался руководить кружком истории партии, из рядов ВКП (б) исключить». Дальнейшую судьбу И.Д. Березы проследить не удалось.
От Игоря Яковлева: 1 июля 1937 года Иосиф Береза перешел на службу в 3 отдел (контрразведка) УГБ УНКВД по Восточно-Сибирскому краю (Иркутск), в котором служил до 16 апреля 1939 года. В 1938 году курировал кампанию репрессий против этнических корейцев и китайцев, проживавших в Иркутской области. На момент увольнения из органов в 1946 году — начальник внутренний тюрьмы УНГБ Иркутской области. Уволен за интимные отношения с женщинами-заключенными.
Такая позиция начальника способствовала созданию в Читинском оперативном секторе НКВД обстановки античекистских методов и к личной трагедии Х.С. Петросьяна, как и многих других чекистов, вставших по заданию партии на путь беззакония. Они сами попали под Молох сталинских репрессий. Вызванный в «служебную командировку» в Иркутск Х.С. Петросьян 22 июля 1937 г. был арестован. Арест длительное время держался в тайне. И даже тогда, когда в Иркутске находился секретарь парткома оперативного сектора НКВД Иван Куприянович Лучино, начальник УНКВД по Восточно-Сибирской обл. Г.А. Лупекин не счёл нужным проинформировать его о причинах ареста.
Ещё шло следствие, а 17 сентября 1937 г. состоялось партийное собрание первичной организации оперативного сектора, заочно рассмотревшее вопрос «Об исключении из рядов ВКП (б) Петросьяна Хорена Самвеловича», который всё ещё официально «находился в командировке». Как и в других парторганизациях, собрание проходило по хорошо отработанному сценарию. Сослуживцы и товарищи по партии кружно обвиняли попавшего в беду коммуниста. И какие только обвинения ему не были предъявлены, причём без всяких сомнений в его виновности. Особенно откровенно это выразил коммунист Симонов: «раз сидит в подвале, значит, он сидит как враг народа».
Больше всего Петросьяна обвиняли во вредительстве, виня его в том, что Петросьян, якобы, препятствовал разоблачению врагов народа. «Разве он не знал раньше о контрреволюционном троцкистском руководстве в ГК ВКП (б), — возмущался коммунист Катков,- конечно знал, но умышленно срывал работу по разоблачению их». (ГАЗК. Ф. П-414,оп. 1, д. 14, л. 100). Однако, «укрывательства» врагов народа из горкома партии оказалось мало. Бывшего начальника оперативного сектора обвинили в нежелании разоблачить «вражеское руководство» Читинского горисполкома, Акшинского района, Читинского бензосклада, Читинской мельницы, шубстроя и других промышленных предприятий.
Страсть к обвинениям перешла все разумные границы. Петросьяна обвинили даже в связях с врагами народа председателем крайисполкома Я.3. Пахомовым, командующим войсками Забайкальского ВО И.К. Грязновым, с которыми начальник оперативного сектора обязан был контактировать в силу своего служебного положения.
И ещё одному вопросу «преступной деятельности» Петросьяна бдительные чекисты уделили очень много внимания — это оставшимся петросьяновским «хвостам», то есть его производственным связям с членами коллектива. Под подозрение попало немало сотрудников Оперативного сектора, что имело для многих из них печальные послед-истоки й ствия. Собрание единогласно постановило Петросьяна Х.С. «из членов ВКП (б) исключить как арестованного врага народа». Всё та же практика, когда подобные решения выносились до осуждения арестованного».
Позднее Петросьян был этапирован в Читу, где попал в руки косто-ломов, возглавил которых начальник 4-го отдела Г.Я. Врачёв. Садистам-следователям удалось вырвать признательные показания. Искалеченный в ходе следствия Х.С. Петросьян предстал перед Военной Коллегией Верховного суда. И хотя во время суда Х.С. Петросьян отказался от ранее данных вынужденных показаний, он был приговорён к ВМН. За нарушение социалистической законности не реабилитирован.