О прапрадеде Евгении Георгиевиче Беляеве мне было известно немногое. Я знал, что вся жизнь его была связана с образованием. По воспоминанием бабушки, он работал инспектором учебных заведений.
Уголовное дело 1921 года, которое я получил недавно в архиве Московской области, раскрыло мне загадку происхождения прапрадеда. Евгений Георгиевич был сыном священника. Но узнал я об этом не из следственных документов – никому из участников дела это не было известно, – а благодаря указанному в протоколе допроса месту его рождения. В два клика я отыскал на сайте ЦГА Москвы нужную метрическую книгу и нашел запись о рождении.
Мне жаль сообщать об обнаружении предков духовного звания в таком контексте, но происхождение прапрадеда –важное обстоятельство для того, о чем я хочу рассказать в этот раз. О священниках Беляевых я потом обязательно напишу.
Поначалу уголовное дело мне показалось неинтересным – типичный бытовой конфликт на почве бедности. Потом я подумал, что типичность этого дела – лучший аргумент, чтобы о нем рассказать. Лично я знаю о быте людей в первые годы советской власти только из художественной литератры. А тут такая история из первых рук.
Но потом я стал внимательнее изучать документы, погуглил участников дела, и открыл еще несколько слоев этого, на первый взгляд, банального бытового конфликта.
Но обо всем по порядку.
Оглавление
— Коляска и ванночка
— Оскорбленные пролетарии
— Следствие по делу о клевете
— «Пришли мужики дом поджигать»
— «Руководствуясь социалистическим правосознанием»
— Несостоявшаяся амнистия и отмена приговора
— Чем интересно это дело
— Упоминаемые в деле персоны
Коляска и ванночка
В ноябре 1920 года у сотрудников Отдела народного образования Клинского уезда Московской губернии Евгения и Александры Беляевых родился мальчик. Его назвали Георгием, видимо в честь деда. Георгий стал вторым ребенком в семье, первым ребенком была моя прабабушка Зоя.
Евгений Георгиевич Беляев в то время был заведующим Первомайским детским очагом – детским садом при стекольном заводе №4. В этом же саду работала и его супруга Александра Васильевна.
Несмотря на казалось бы солидную должность Евгения Георгиевича, семья жила бедно. Ванночку для купания малыша и коляску, в которой можно было бы его возить, Беляевым одолжила одна из сотрудниц детского сада, Анна Андреевна Орлова.
Анна Андреевна была женой купца Николая Васильевича Орлова, которому до революции принадлежал тот самый стекольный завод. После революции предприятие было национализировано, но очень скоро Николая Орлова – профессионала своего дела — пригласили стать его главным технологом, и он это предложение принял. Жена Орлова, выпускница Клинской женской гимназии, помогала в детском очаге при заводе и была членом дошкольного совета сада.
Не очень понятно почему, но отношения между бывшей владелицей завода и супругами Беляевыми не складывались. Евгений Георгиевич считал, что Анна Андреевна вмешивается в его работу, Анна Андреевна – что Евгений Георгиевич выживает ее из сада.
В конце февраля 1921 года на заседании дошкольного совета детского очага между руководителем сада Беляевым и завкомом завода Ратьковым произошел «инцидент». «Недоразумение» (как инцидент позже назовут в документах Отдела народного образования, ОНО) стоило Евгению Беляеву места в детском саду. В начале марта решением коллегии ОНО Беляев был отозван для работы в отделе в должности дошкольного инструктора.
Что же стало причиной «недоразумения»? Видимо точка невозврата в конфликте Орловой с Беляевыми была пройдена после того, как Анна Андреевна, встретившись с Александрой Васильевной, попросила вернуть ей коляску и ванночку.
Об этой встрече становится известно из письма Евгения Беляева в коммунальный отдел завода (датировано 23 апреля 1921 года), и ответа на него Анны Орловой (без даты):
В начале ноября 1920 г. мне для новорожденного младенца были даны детскiя ванночка и коляска гр. Орловой, посочувствовавшей въ то время моему положенiю. В настоящее время мое положение ни сколько не улучшилось, а положение гр. Орловой нисколько не ухудшилось. Я как состоял на службе вместе с женой, так и теперь работаю въ О.Н.О. только прибавился у меня член семьи, который только даетъ расходы, т.к. при службе обоих родителей пришлось просить к себе родственницу для присмотра во время службы за грудным и 3х летним младенцами.
У гр. Орловой до сих пор не знающей труда при отсутствии малолетних детей (последнему 8 лет) есть прислуга и живет эта Орлова так, что может дарить и до сего времени что ей вздумается и что припрятано у нее на чердаке, (коляска и ваночка валялись у нее на чердаке, как ненужныя вещи).
Но если только облагодетельствованный ею осмелится быть в чем либо не согласным с Орловой, так все благодеяния, сделанные ее вспомнятся и пред’явятся требованiе сегодня же возвратить все ее благодеянiя.
Мало этого начнется травля рабочих завода №4, где она до сих пор проживает и имеет громадное на них влiяние, т.к. знает хорошо их психологию и всегда может использовать их…
На эти обвинения Анна Орлова ответила с достоинством:
Ванночка находилась до ноября во временном пользованiи гр. Ипполитовой от которой ее получила гр. Беляева А.В., а не Беляев Е.Г., с которым по этому вопросу у меня никаких отношений не было. Тележку для ребенка гр. Беляева получила также во временное пользованiе. Так как я сама еще могу во всякое время очутиться в таком же положенiи как и гр. Беляева, когда мне могут понадобиться и ванночка и тележка (для новорожденного).
Что касается доноса гр. Беляева о том, что гр. Орлова при отсутствии малолетних детей не знает труда и имеет прислугу, то это от начала до конца не соответствует действительности, ибо семья моя состоит из меня, мужа, двоюродной его сестры, и детей 14, 12, 9 и 7 лет, причем возраст последняго ребенка 7 а не 8 лет, гр. Беляеву документально известно.
По домашнему хозяйству все делается моими руками и никакой прислуги я не имею, несмотря на то, что кроме своей семьи мне приходится обслуживать часто и посещающих моего мужа-ответственного работника по заводу №4, торфяному болоту, стеклодувной фабрике, техническим курсам и пр.
Нужных для моей семьи вещей я не имею возможности дарить, и гр. Беляев ошибочно полагает, что вещи, данные во временное пользование его супруге есть подарок; на чердаке припрятанных вещей не имею.
Так как по мере роста ребенка нужда въ частом мытье его отпадает, а спанье въ тележке ребенка могущего уже приподниматься опасно, и имея ввиду просьбой одной из матерей новорожденного, я встретившись с гр. Беляевой спросила, не свободны ли вещи, она определенного ответа не дала, сказав «хорошо»; чтобы гр. Беляева возвратила вещи «сегодня-же» я не говорила т.к. въ отношенiях с людьми до такой безтактности я не дошла.
Что же касается моих отношений к рабочим Государственного завода №4 и службы моей по очагу при заводе, то безпристрастную оценку моей и гр. Беляева работы на пользу рабочих, могут бать только рабочiе завода на которых не я оказывала громадное влiянiе, а оказывало влiянiе моя работа по очагу которой я отдалась все душой и тем конечно заслужила доверiе рабочих, которое оправдывала и впредь всегда оправдаю.
Вынужденная дать ответ по существу заявл. Беляева, я этим самым не заявляю теперь же претензiи о возврате вещей принадлеж. семье моей и возврате их предоставляю совести гр. Беляевой.
Оскорбленные пролетарии
Однако, администрация завода оказалась гораздо менее великодушна, чем его бывшая хозяйка. 28 мая заводской комитет (коллегиальный орган управления предприятием, состоящий из представителей рабочих, технических и административных служащих) стекольного завода обратился в уголовно-следственную комиссию с просьбой допросить рабочих завода, имела ли гражданка Орлова на них такое влияние, какое ей приписывает Евгений Беляев. И как бы предрешая результат расследования, завком попросил следователя передать дело в народный суд для привлечение Беляева к ответственности за ложное показание.
Возможно, решающее значение тут имели намеки Евгения Беляева на коррупционную составляющую, в которой был замешана и администрация завода. По словам Беляева, Орлова пообещала членам дошкольного совета бронепайки, хотя не все из них работали на заводе и, следовательно, права на заводской паек не имели. Беляев был уверен, что такой «подкуп» позволил Орловой «вмешиваться во все дела сада, <…> игнорируя ответственных работников».
В доказательство этого приведу пример как вела себя Орлова въ открытом детском саду при заводе. Выбранная членом дошкольного совета она позволяла себе такiе поступки, как обещаниiе бронепайка членам дошкольного совета и это обещание было приведено въ исполненiе по отношенiю к лицам не имеющим никакого права на бронепаек, а проведя это она стала вмешиваться во все дела сада, с стала мешать работе, игнорирую ответственных работников. <…>
В конце концов были вмешаны все организацiи завода – завком, ячейка содействия Р.К.И., управляющiй заводом и все (поскольку дело показало) были под влиянием Орловой. Ибо они поддерживали ее поведения даже там, где она была явно не права.
Последнее время были отняты последнiя стулья у меня данные мне при поступленiи в сад заводоуправленiем.
(из письма Е. Беляева в коммунальный отдел стекольного завода от 23.04.1921)
Следствие по делу о клевете
Уже 3 июня, всего через два дня после обращения завкома, народный следователь возбудил против Евгения Беляева дело «за ложное показание, подачей заявления о влиянии гр-ки А.А. Орловой на рабочих стекольного завода №4, заводской комитет и заводоуправление».
25 июля следователь допросил заведующего заводом, председателя завкома, помощника управляющего завода, (который также был председателем дошкольного совета очага) и одного рядового рабочего. Все они показали, что ни Орлова, ни ее муж, бывший владелец завода, на рабочих никакого влияния не имели и иметь не стремились. Что касается выдачи бронепайка, то она была согласована с администрацией завода.
Только через месяц, 29 августа, народный следователь допросил самого обвиняемого. На допросе Беляев показал, что ничего про влияние Орловой на рабочих сказать не может, но снова повторил историю про бронепаек. Главным аргументом в пользу версии, что паек был инструментом влияния Орловой на совет сада, было то обстоятельство, что после перевода Евгения Беляева из сада в ОНО, члены совета паек получать перестали.
Вскоре после допроса Евгений Георгиевича, 6 сентября 1921 года, народный следователь вынес постановление: давление Орловой на рабочих не подтвердилось. Дело было передано в народный суд.
«Пришли мужики дом поджигать»
К делу было подшито коллективное обращение шести сотрудниц детского очага в поддержку Евгения Беляева. Оно было адресовано не следствию, а ОНО.
Об Орловой в документе ничего не говорилось, однако руководительницы очага жаловались на вмешательство администрации завода в их педагогическую работу:
«Неоднократные посещения сада администрацией сопровождались настолько несдержанным криком на персонал, что дети, занимавшиеся в других комнатах, так сильно пугались этого крику, что бросали свои занятия, подбегали к руководительницам в страшном испуге и заявляли: «Мы боимся, пришли мужики дом поджигать»».
Евгений Беляев в отзыве назван «незаменимым работником», который «вел примерно героическую работу»:
«Только благодаря такой работе наш сад, так недавно насажденный, быстро вырос. Теперь же создалась такая атмосфера, что сад может быстро заглохнуть, и цветы жизни в нем, преждевременно искалеченный, погибнуть».
Под этим документом стоит в том числе подпись Александры Васильевны Беляевой.
«Руководствуясь социалистическим правосознанием»
Заседание народного суда прошло 29 октября 1921 года. Дело слушалось в отсутствии Анны Орловой. Евгений Беляев своей вины не признал. Он подтвердил, что обращался в коммунальный отдел завода с критикой Орловой, однако сказал, что писал о ней в раздражении.
Суд нашел обвинение вполне установленным и ссылки на эмоциональное состояние обвиняемого отверг:
«…ссылка Беляева на раздражение, повлиявшее сгустить краски на письме, как для интеллигента, специалиста по инструкторской деятельности, в ОНО, должна быть отвергнута.
Приняв во внимание, что своими действиями Беляев нанес оскорбление пролетариату, совершенно неосновательно возведя клевету на гр-ку Орлову, ибо показаниями свидетелей ясно и определенно указано на абсолютное отсутствие влияния Орловой на рабочих, завком и заводоуправление, Народный суд находит, что подобными действиями Беляев дискредитировал советскую власть и посему в [неразб. слово] должности инструктора ОНО ему не следует быть…».
«Руководствуясь социалистическим правосознанием» суд приговорил Евгения Беляева к «строгому общественному порицанию» и предложил ОНО отстранить его от должности инструктора.
Несостоявшаяся амнистия и отмена приговора
12 ноября ОНО обратилось к суду с просьбой снять назначенное Евгению Беляеву наказание по амнистии, которую правительство объявило 4 ноября — «в ознаменование 4‑й годовщины власти трудящихся и в связи с окончанием гражданской войны и переходом на мирное строительство».
С аналогичным обращением в суд обратился и сам Евгений Беляев.
В обращении ОНО отмечалось, что
«Беляев является единственным работником уезда по инструкторской дошкольной деятельности. За время 2-х летней работы по специальности он показал себя незаменимым, энергичным работником. Поэтому отстранении его от должности ОНО считает ущербом для дошкольной работы».
По всей видимости амнистия на такого рода преступления не распространялась, поэтому наказание отменено не было. Однако оба обращения были направлены в Московский губернский совет народных судей. 20 мая 1922 года он рассмотрел дела Евгения Беляева в кассационной инстанции.
Губернский суд постановил, что в деяниях Беляева нет состава уголовно-наказуемого проступка, а потому определил: приговор народного суда от 29 октября 1921 года отметить и дело прекратить за отсутствием состава преступления.
***
Сын Евгений Беляева Георгий, которому предназначались злополучные ванночка и коляска, умер в младенчестве (дата смерти неизвестна, известно только, что в январе 1923 года, когда у Беляев родился третий ребенок — сын Лев, Георгия уже не было в живых).
Чем интересно это дело?
Во-первых, интересны некоторые бытовые подробности жизни педагогических работников в первые годы существования советской власти.
Евгений Беляев – директор детского сада, как сейчас бы сказали, его жена – тоже работает в детском саду, однако они не могут позволить себе приобрести самые простые вещи для новорожденного – ванночку и коляску. Евгений Беляев жалуется, что материальное положение его с рождением ребенка только ухудшилось, потому что в доме появилась родственница, которая смотрит за детьми, пока супруги работают. То есть мать ребенка вынуждена была работать даже в первые месяцы после родов.
Интересно и положение семьи бывшего владельца стекольного завода, представителя успешного купеческого рода, а ныне одного из наемных руководителей завода Николая Васильевича Орлова. Хотя Евгений Беляев пеняет Анне Орловой, что они живут с прислугой, та эти обвинения отрицает и говорит, что вынуждена в одиночку обслуживать большую семью из семи человек, а также посетителей ее мужа. Орловы не могут позволить себе подарить ванночку и коляску, потому что в случае появления собственного ребенка, не смогут приобрести эти вещи.
Во-вторых, любопытна фигура Николая Васильевича Орлова, бывшего владельца завода, ставшего его техническим руководителем после национализации.
Николай Орлов был сыном купца второй гильдии Василия Григорьевича Орлова. Кроме завода семья Орловых владела до революции аптекой в центре Клина. Жена Николая Орлова Анна Андреевна тоже происходила из крупной купеческой семьи. Ее отец, богатый купец Андрей Кузнецов, занимался шорным производством, владел тремя домами в Клину.
Насколько я понимаю, нечасто бывшие владельцы предприятий шли на работу на собственные заводы наемными сотрудниками.
Вот, что рассказывает о Николае Васильевиче его внучка Марина Владимировна Орлова:
Он получил высшее университетское образование в Европе, блестяще знал иностранные языки, все достижения европейской науки и техники, имел музыкальное образование, даже дирижировал на праздничных городских гуляниях духовым оркестром, иногда церковным хором. Дед обладал разносторонними способностями и редкими душевными качествами. Имел большую дружную семью. Как высокий профессионал своего дела, он грамотно организовал технологические процессы производства и был практическим знатоком химии, экономики, бухгалтерского и инженерного дела. Возглавив управление заводом, он поднял на небывалую высоту экономические показатели прибыли, численность рабочего состава стала 400 человек. Царским указом он был удостоен почетного звания Личный потомственный гражданин Клина. Не умаляя свой авторитет, он был очень демократичен в общении с работниками. И это его спасло. После национализации частных предприятий в 1917 г. по просьбе самих рабочих дед был первым из купцов освобожден из заключения революционеров. При Советской власти он продолжил работать на родном заводе уже в должности технорука.
Анна Орлова пишет в своем ответе на жалобу Евгения Беляева, что ему «документально известно» о том, что ее младшему ребенку не 8, а 7 лет. По всей видимости, речь идет об Анатолии Николаевиче Орлове. Он родился в 1913 году. Вот что о нем рассказывает его племянница Марина Владимировна Орлова:
Будучи интеллектуалом, он вобрал в себя все прогрессивные тенденции своего времени и осуществил блистательную карьеру, поднявшись на должность генерального директора научно-производственного объединения «Союзстекломаш», зам.министра машиностроения легкой и пищевой промышленности СССР, возглавив не только российскую, но и стекольную промышленность всего Советского Союза. Став выдающимся ученым-конструктором, удостоился звания «Заслуженный изобретатель РСФСР и СССР». Был дважды награжден орденом Трудового Красного Знамени 1 степени и множеством других госнаград. Будучи членом МГК КПСС, он исполнял ответственные общественные обязанности в городском партийном управлении.
В-третьих, интересны взаимоотношения между классами через несколько лет после большевистской революции.
В жалобах Евгения Беляева ни разу не упоминается происхождение Анны Орловой, хотя в других документах дела, в частности в протоколах допросов свидетелей и в приговоре суда, Орлов называется бывшим владельцем завода. Но ведь и сам Беляев был из так называемых «бывших» — из духовенства. Вряд ли в Клину, городе, в который он приехал двумя годами ранее и с которым его ничего не связывало, кто-то знал о его происхождении. Но почему же сам он не чувствовал солидарности с Орловыми?
И тут нельзя не сказать, что хотя уголовное дело было возбуждено по факту ложного обвинения гражданки Орловой, но в приговоре народного суда о вреде и страданиях, причиненных бывшей владелице завода, ничего не говорится. По мнению судей, обвинив Орлову во влиянии на рабочих Беляев тем самым «нанес оскорбление пролетариату» и «дискредитировал советскую власть». То есть Орлова в этом деле – не потерпевшая, а скорее орудие совершения преступления.
В-четвертых, дело Евгения Беляева интересно и для изучения правовой, правоохранительной и судебной систем первых лет существования советской власти.
Дело вел народный следователь, рассматривали дело народные суды.
Насколько я понимаю, в тот период право молодой советской страны только формировалось. Обратите внимание, единственная ссылка на норму закона в деле содержится уже в приговоре суда, и та — на положение о Народном суде. Судьи ссылались на три статьи: ст. 23, которая говорит о том, что суд имеет право по своему убеждению определять меру наказания; ст. 24, закрепляющую, что суд не ограничен никакими формальными доказательствами; ст. 75, регламентирующую, какие данные должны обязательно присутствовать в приговоре. Первый уголовный кодекс СССР был принят только в следующем, в 1922 году.
Интересна и ссылка на «социалистическое правосознание». Оно предполагало, что право должно служить интересам рабочего класса и народных масс, а не интересам эксплуататорских классов. Это хорошо объясняет, тот обстоятельство, что хотя дело и было возбуждено по факту клеветы на Анну Орлову, но в понимании народных следователя и суда пострадала не она, а рабочие, во влиянии на которых ее обвинили.
Формулировка о «дискредитации советской власти» выглядит очень современно. Спустя ровно сто лет, в 2022 году обвинение в дискредитации, но уже не власти в целом, а только армии, стали поводом для возбуждения тысяч административных и уголовных дел. Как и сто лет назад, эта формулировка теперь трактуется максимально широко.
К сожалению, в деле нет никаких подробностей о том, чем руководствовался Губернский совет народный судей, который отменил решение нижестоящий инстанции за отсутствием состава преступления. Думаю, более квалифицированным юристам, была очевидна абсурдность предъявленных Евгению Беляеву обвинений.
Упоминаемые в деле персоны
- Алексеева О., руководительница Первомайского детского очага
- Беляев Евгений Георгиевич, директор Первомайского детского очага, позже инструктор ОНО
- Беляева Александра Васильевна, руководительница Первомайского детского очага
- Боброва Вера Николаевна, техническая служащая Первомайского детского очага
- Варганов Григорий Гаврилович, заведующий стекольным заводом №4
- Воробьев А., народный следователь Клинского уезда
- Кондратьев, судья Московского губернского совета народных судья, докладчик по делу
- Кузнецова М., руководительница Первомайского детского очага
- Машин Д., судья Московского губернского совета народных судей, председательствующий
- Мосина Н., руководительница Первомайского детского очага
- Никифоров Николай Осипович, помощник управляющего стекольным заводом №4
- Никольский, судья-заседатель Народного суда 1-го участка Клинского езда
- Орлов Николай Васильевич, технический руководитель стекольного завода №4, в прошлом его владелец
- Орлова Анна Андреевна, член дошкольного совета Первомайского детского очага
- Ратьков Иван Михайлович, председатель заводского комитета завода №4
- Рубцов, судья Народного суда 1-го участка Клинского езда
- Рукосуев Александр Дмитриевич, рабочий завода №4
- Сергеева Евдокия Васильевна, техническая служащая Первомайского детского очага
- Серебряков А., заведующий Отделом народного образования Клинского уездного исполкома
- Симсон, судья Московского губернского совета народных судей
- Скокова Мария Николаевна, техническая служащая Первомайского детского очага
- Фаворская В., руководительница Первомайского детского очага
- Шапатина А.Д., руководительница Первомайского детского очага
- Шорин, судья-заседатель Народного суда 1-го участка Клинского езда