В начале января 2023 года в Центральном выставочном зале «Манеж» (Санкт-Петербург) прошла лекция отца Георгия Митрофанова «Культурно-исторический облик духовенства в XVIII-XIX веках». Лекция проходила в рамках просветительской программы выставки «Зерцало. Русский провинциальный портрет XVIII-XIX веков», где были в том числе представлены портреты духовенства. Неавторизованная стенограмма (сделана мной).
Георгий Николаевич Митрофанов — священник Русской православной церкви, митрофорный протоиерей; професор Санкт-Петербургской духовной академии; церковный историк, публицист и кинокритик. Кандидат философских наук (2008). Доктор богословия (2013). Автор курсов по предметам «История Русской церкви», «История России».
Я буду говорить об истории русского духовенства XVIII–XIX вв., тем более что эти века были во многом уникальны и кардинально изменили судьбу русского духовенства, как кардинально изменилась судьба многих сословий в России после реформ Петра Великого.
Ну вот меня вам представили, так сказать, с набором титулов. Должен сказать, что до XVIII века в России протоиереи были, протопопы, это как бы старший священник, их было очень немного. Но в России не было ни докторов богословия, ни профессоров духовных академий, ни духовных академий. Да, в Киеве существовала Киево-Могилянская академия, но в Москве и в Петербурге духовные академии появятся лишь в XVIII веке.
И, будучи связан непосредственно именно с духовным образованием, я бы начал вот с какого вопроса. Справедливо считается, что самым грамотным сословием в Древней Руси было сложившееся уже в первые века ее существования сословие духовенства. Самым грамотным, но не поголовно грамотным. А к XVIII веку за исключением Киева, где была действительно создана первая духовная академия по образцу католических иезуитских коллегий, которые существовали в Речи Посполитой, в Русской православной церкви не было вообще никаких богословских школ.
Вдумаемся в это: до XVIII века, в течение, как вы видите, семи веков русское духовенство не получало никакого образования. Более того, среди приходского духовенства встречалось немало священников, которые были неграмотны.
Вы скажете: как же они совершали богослужение, которое совершается по книгам с довольно пространными молитвами? Надо помнить то обстоятельство, что Русское православное духовенство было женатым и у священников рождались не только дочери, но и сыновья, и значительная часть приходского духовенства пополнялась за счет сыновей священников.
Как они учились совершать богослужение? Учились чаще всего у своих отцов, с детских лет прислуживая в алтаре. Не будучи обремененными какими-то информационными помехами, а уж тем более какими бы то ни было знаниями, они очень хорошо усваивали на слух все то, что произносилось в храме, и прежде всего самими священниками. И в дальнейшем на протяжении всей своей жизни они служили, воспроизводя наизусть когда-то усвоенные ими тексты.
Вы сразу задаетесь вопросом: но ведь церковные молитвы, они создавались веками, создавались в одной из самых культурных стран христианского мира, в Византии, выдающимися богословами – что могли по существу понять в этих самых молитвах, да и вообще в богослужении, люди, не имевшие богословского образования вообще, люди неграмотные, т. е. не читавшие каких бы то ни было книг, ни богословских, ни каких-либо других?..
И вот здесь, имея в виду портрет святителя Димитрия Ростовского, я могу привести вам пример из начала века, когда святитель Димитрий Ростовский… А он, нужно сказать, как немало архиереев-малороссов, получил образование в Киево-Могилянской духовной академии и был достаточно образован, в отличие от великорусских епископов, которые также не получали никакого образования в это время, на рубеже XVII–XVIII вв.
Когда он приехал в один из храмов и стал беседовать со священником, пытаясь узнать уровень его богословского развития, он задал ему вопрос: «А где же находятся тело и кровь Христово во время богослужения?» Священник не знал, что ему ответить. А вы понимаете, да, что главное богослужение, Божественная литургия, предполагает молитву над хлебом и вином, воспроизведение чина Тайной вечери, в процессе которой происходит преложение хлеба и вина в тело и кровь Христово, и таковыми и называются они, Святыми Дарами.
«Хорошо, – сказал Димитрий Ростовский, – а где у тебя находятся Святые Дары?» Он тоже смутился… И только молодой алтарник решил подсказать ему возможный ответ: «Владыка, наверное, интересуется, где находятся припасы, запасы, запасные дары. Так вот они там находятся, в дарохранительнице». «А-а-а!» – и священник тогда сообразил. То есть священник, многие годы совершавший Божественную литургию, не понимал сути происходящего.
Вот почему, например, в XVII веке имели место события в высшей степени странные. Имевший счастье, пережив очень тяжелое детство с мачехой, будущий патриарх Никон крестьянским мальчиком бежал из дома, попал в монастырь, в котором пробыл довольно долго. В монастыре он не только стал грамотным… Надо сказать, что монастырские монахи по уровню своей просвещенности в значительной степени превосходили приходское духовенство.
Ну и впоследствии, покинув монастырь и став приходским священником, он стал произносить… служить в одном из сел на деревенском приходе, который находился на дороге между Москвой и Нижним Новгородом. Вот московские купцы… А надо вам сказать, что представители купечества в XVII веке представляли собой такую культурную элиту русских горожан. Среди них было немало не просто грамотных людей, а людей, хорошо знавших церковное искусство, богослужение, даже устав. Но… То есть уровень их церковного развития, богословского, скажем так, был выше, чем у многих священников.
И вот, проезжая это село, они увидели к своему удивлению священника сельского, который произносил проповеди. Они были так потрясены, что добились перевода этого священника в Москву, где и началась головокружительная карьера попа Никона, вскоре превратившегося в митрополита, а потом в патриарха Никона.
Действительно, такова была реальность приходской жизни: у нас было совершенно невежественное духовенство.
Монастырское монашество тоже, к сожалению, уступало по уровню просвещенности, например, монашеству Древней Руси. Его было очень много, но оно в целом было более озабочено формальным совершением богослужения и огромными хозяйственными заботами, которые возлагались на монастыри. Монастыри не были тогда у нас очагами какого бы то ни было духовного просвещения, хотя, повторяю, общий культурный уровень монахов был нередко выше, чем у приходских священников.
И вот представьте себе петровские реформы, которые проводились в совокупности в разных сферах нашей жизни. Для Петра Великого духовенство было привлекательно прежде всего тем, что в этом сословии встречалось более всего грамотных людей, но их было тоже недостаточно.
И именно Петр Великий ставит задачу перед Церковью создать в России систему богословского образования, которая бы дала наконец Русской православной церкви образованное, ну или хотя бы грамотное, духовенство.
Этот процесс растянется на века. Действительно, к началу XIX века только лишь в Русской православной церкви на деревенских приходах окончательно исчезнут неграмотные священники. Но уже к началу XX века в Русской православной церкви не будет необразованных священников: практически все священники будут проходить в основном полный курс духовных семинарий, которых будет в Русской православной церкви более 50, ну или частично заканчивать этот курс, закончив до этого духовное училище.
Ну, забегая вперед, хочу сказать, что, когда после того гонения, практически уничтожения духовенства, которое происходило в XX веке, Церковь стала восстанавливаться, к концу XX века у нас две трети духовенства не имело богословского образования, но были грамотными, потому что страна уже стала грамотной. Нас «замечательно» XX век в плане образования нашего духовенства отбросил далеко назад.
Сейчас мы пытаемся эту проблему решить, но до уровня дореволюционных духовных семинарий и академий мы до сих пор так и не поднялись, потому что это были лучшие богословские школы православного мира в XIX веке. И в XX веке созданный русскими эмигрантами православный богословский Институт Преподобного Сергия в Париже был четверть века ведущей богословской школой XX века в православном мире.
Так вот именно в это время, в XVIII веке, Русская православная церковь обретает то, что было ей в высшей степени необходимо, что должно быть изменить качественный, культурный, интеллектуальный облик, а значит, и нравственный облик русского духовенства.
Вдумайтесь в это: к концу XVIII века в России возникает более двух десятков духовных семинарий. В стране впервые складывается система общероссийского образования трех ступеней: шестилетнее духовное училище, шестилетняя духовная семинария и четырехлетняя духовная академия.
Пройдя такой курс образования универсального, и не только универсального в гуманитарном смысле слова, но и в смысле изучения математики, естественных наук, дети духовенства могли формировать уже кадры нашего духовенства на совершенно другом культурном уровне.
Правда, происходил этот процесс непросто весьма, а даже мучительно. Вы видите вот на немногочисленных портретах на этой выставке выглядящих вполне, скажем так, цивилизованно, европейски нескольких наших митрополитов: вот уже упоминавшийся святитель Димитрий Ростовский, другой святитель Иоасаф Белгородский, имевший, так сказать, в миру фамилию Горленко, он был тоже малоросс, закончивший Киево-Могилянскую духовную академию.
Да, забегая вперед, просто хочу сказать, что в XIX веке, в середине XIX века у нас существовало четыре духовные академии, наряду с Киевской Московская, Петербургская и Казанская, которые все были закрыты в 18–19-х гг. XX века.
Так вот, вы видели вполне, так сказать, соответствующих стандартам просвещенного уже во многом XVIII века представителей русской, так скажем, церковной элиты. Но я хочу обратить ваше внимание, что одной из привилегий духовенства было то, что дети духовенства имели возможность нередко бесплатно поступать в духовные учебные заведения. Окончание духовных учебных заведений, например духовных семинарий, открывало детям духовенства путь не только к священническому служению, или к архиерейскому служению, или к монастырской жизни…
В монастырь можно было поступить, и не имея богословского образования, и большинство монахов не имели никакого богословского образования даже в начале XX века. Они могли иметь светское образование. Скажем, известный, может быть, вам оптинский старец Варсонофий был в миру полковником, он имел военное образование. Или, скажем, святитель Игнатий Брянчанинов, который тоже прошел монашеский путь, он был выпускником Михайловского инженерного училища, военный инженер.
А вот что же касается выпускников семинарий, они имели возможность поступать в светские высшие учебные заведения, иногда с ограничениями, иногда совершенно свободно. Поэтому когда в России начинают появляться лишь в XIX веке университеты… Собственно, в XVIII веке в России было только два университета, Московский и Дерптский, или Юрьевский, Тартуский нынешний университет, основанный, так сказать, немцами. Мы видим в наших университетах среди профессоров в основном преподавателей либо с немецкими, либо с поповскими фамилиями, потому что много русских университетских профессоров являлись выпускниками духовных семинарий и духовных академий. Например, впрочем, не являвшийся, вернее, короткое время преподававший в духовной академии и величайший, на мой взгляд, государственный деятель XIX века, Михаил Михайлович Сперанский. Он был как раз выпускником духовной академии, и это образование было очень основательным.
Так вот почему я так много говорю об этом? Действительно, XVIII век не только сделал возможным появление портретов представителей духовенства, сакральность с них была уже, так сказать, снята, возможны не только иконы святителей и преподобных, но и портреты обыкновенных, даже здравствующих священнослужителей.
Наше духовное сословие к концу XVIII века стало самым формально образованным сословием в России, превосходившим в смысле своего формального образования даже дворянство.
Дворянство было очень разноуровнево образованно, в то время как представители русского епископата и городского духовенства получали систематическое, отлаженное образование, которое включало древние языки, новые языки, весь комплекс гуманитарных наук, от богословских до филологических и исторических, если говорить о духовных академиях, точные и естественные науки. Поэтому первая, я повторяю, общероссийская единообразная трехступенчатая, начальная, средняя и высшая школа, система образования была создана в течение XVIII века усилиями прежде всего Петра Великого.
Вас, может быть, удивит одно обстоятельство. Имея возможность отправлять своих детей учиться, священники не стремились к этому. И тогда Петру Великому пришлось издать указ, в соответствии с которым поповские дети, не учившиеся в духовных семинариях, переводились в низшие податные сословия: в деревнях – крестьянское, а в городах – мещанское, т. е. подлежали рекрутскому набору, должны были нести многочисленные повинности, платить подати и т. д. И только если ты учился, ты оставался в рамках духовного сословия освобожденным от многих, так сказать, податных налоговых ограничений.
И священнослужители крайне неохотно отдавали своих детей в богословские школы, только этот указ вынудил их практически делать это. А это было вполне понятно: их отцы, деды, прадеды, прапрадеды и т. д. не учились никогда и нигде, и принять для себя необходимость быть образованным, чтобы быть священником, для них было очень непросто.
Но не менее «замечательны» были и поповские дети, которые воспринимали поступление в духовную школу как величайшее несчастье (а туда отправляли в основном где-то с 10–11, реже с 9 лет, в духовное училище) и всячески стремились не только не учиться, а бежать из духовных школ, устраивали там всякого рода, ну, непотребные… осуществляли начинания, дабы быть изгнанными из духовных школ. И здесь опять понадобилась воля Петра Великого, который издал еще один указ, не допускавший массовое исключение из духовных школ не желающих в них учиться семинаристов. «Исключать только тех, кто окажется детиной неукротимой злобы, свирепым и до драки скорым», – петровский стиль замечательный, яркий, возникает очень выразительный образ, кого только надо исключать. Так что процесс был очень сложен.
И вот в процессе этого образования духовенства в течение XVIII века появились те, чьи портреты вы отчасти видели. Кто особенно, наверное, мог бы впечатлить вас не столько в портретах… Хотя портрет – совершенно особая страница в истории русской живописи: это попытка осознания в России человеком себя как личности, как самодостаточной личности, не только в сословии духовенства, но в сословии дворянском, купеческом и т. д., это очень важный феномен. Так вот гораздо, может быть, ярче представление о том, как изменилось духовенство, его интеллектуальный облик, дают фотографии XIX–XX вв.
Кстати сказать, при сравнении фотографий XIX–XX вв., фотографий духовенства, как, впрочем, и офицерства, и парламентариев, и чиновников, с фотографиями современными мы видим, извините меня, процесс отчасти какого-то вырождения, тут ни прибавить, ни убавить. Это неизбежный результат колоссальных демографических потерь XX века, военных потерь, потерь в результате репрессий, в которых уничтожались именно те сословия, которые и изображались когда-то на портретах, а потом вот на замечательных, высокого уровня художественного фотографиях Российской империи.
Конечно, вот такого рода изменения культурного, интеллектуального уровня духовенства сопровождались ведь и изменениями другого рода. Надо сказать, что до петровских преобразований, в частности, его синодальной реформы, которая кардинально изменила церковное управление и статус в иерархии, наше приходское духовенство жило в очень тяжелых условиях. Власть архиереев была безраздельна, не ограничена над ними… Достаточно сказать, что вплоть до конца XVIII века церковный и светский суд мог приговорить священнослужителя к наказанию посредством порки розгами. И эти наказания, не ставившие, как вы понимаете, престиж духовенства очень высоко, были отменены окончательно только императором Павлом I.
То, что происходило до Петра с духовенством, было еще более удручающе.
Наше духовенство, которое имело, как вы понимаете, семьи, и семьи многодетные, вплоть до второй половины XIX века практически нигде и никогда, за исключением священнослужителей, служивших в военном ведомстве полковыми священниками и в ведомстве Министерства народного просвещения, законоучителя учебных заведений, не получало никакого жалования вообще. А поддерживать себя они могли лишь на добровольные пожертвования прихожан, а прихожане в основном были крестьянами, тоже отнюдь не богатыми.
Либо каждый приход имел 33 десятины земли, которые разделяли между собой семьи причта (семья священника, дьякона, псаломщика), и они, обрабатывая эту землю как простые мужики, могли себя поддерживать.
Это было у них часто практически невозможно, и им приходилось, чтобы поддержать свое существование вот сельскохозяйственным трудом, нанимать себе каких-то батраков. В известном вам сюжете «Сказки о попе и работнике его Балде», не делающем чести Пушкину, мы видим довольно ироничный и презрительный взгляд русского помещика на русского попа. [Сюжет] приоткрывает нам реальную драму многих священнослужителей, обремененных необходимостью совершать продолжительные уставные богослужения, зависящих от подачек своих прихожан… Как можно быть пастырем, как можно быть наставником людей, которые тебя и содержат?
Они вынуждены были нанимать крестьян, для того чтобы они как имевшие бо́льшие в этом отношении навыки, а самое главное, время, обрабатывали полагающуюся Церкви землю, зарабатывая деньги самим себе и давая какие-то продукты своего труда священнослужителям.
И вот мы видим, как этот Балда куражится над этим попом. Это зловещая картина, но она открывает реальность: духовенство наше было материально обездолено и социально унижено. Если, например, во Франции католическое духовенство было первым сословием, у нас оно, особенно в деревне, мало чем отличалось по укладу своей жизни от крестьянского сословия.
Но тут была одна очень серьезная проблема. В отличие от крестьян, священнослужители Русской церкви уже в XIX веке были весьма образованы, и дети их росли в семьях людей мыслящих, читающих. А вы сами понимаете, что когда веками социально принижен и материально обездолен простец, безграмотный, невежественный человек, он легче переносит свое унижение, чем человек мыслящий и просвещенный. Отсюда известный всем вам феномен семинаристов-революционеров. Его не надо преувеличивать. Всем вам известен, конечно, и Чернышевский, и Добролюбов, и т. д.
Гораздо больше духовное сословие дало России не только, не столько революционеров, я имею в виду тех, кто после семинарии не шел по пастырской стезе, – именно духовное сословие дало России значительную часть ее интеллигенции: вдохновенных учителей, самоотверженных врачей, честных юристов и крупных ученых. Тут можно было бы называть огромное количество имен.
Приведу выразительную деталь.
В конце XIX века духовенство составляло 1,5% населения России, но в российских университетах 10% студентов были выходцами из семей духовенства. Русское духовенство действительно к началу XX века высоко ценило образование, не только богословское, но и светское. И в особенности представители городского духовенства постепенно органично входили в такую кажущуюся противостоящей духовенству категорию людей, как интеллигенция.
Я бы мог приводить вам примеры вот таких священнослужителей-интеллигентов, от, например, гласного городской Думы [Санкт-Петербурга в 1893-1917 гг.], законоучителя нескольких учебных заведений, протоиерея Философа Орнатского до депутата Государственной Думы, профессора Артиллерийской академии, священника Григория Петрова.
Философ Орнатский 
Григорий Петров
Поэтому мы можем говорить о том, что в период XVIII–XIX вв. меняется не только образовательный уровень духовенства, но и постепенно начинает улучшаться материальный и социальный уровень его. И конечно, не сравнить жизнь духовенства в начале XX века, вот даже в плане материальном, сельского духовенства, самого обездоленного, с жизнью духовенства предшествующего времени.
Поэтому появление портретов… Вот вы обратили внимание, доминировали портреты какие на этой выставке? – дворян, понятно, купцов, понятно, и духовенства далеко не случайно.
Надо сказать, что Петр Великий рассматривал русское духовенство, повторяю, как очень важный резервуар получения для государства образованных кадров. Вспомните историю Ломоносова, который с Греко-латинской, Славяно-греко-латинской академии, так называлась тогда нелепо Московская духовная академия, попадает в европейский университет. Да, действительно, периодически делались такие наборы. Да и к тому же будущие священнослужители продолжали свое образование в европейских университетах в XVIII веке.
Вы, наверное, знаете, что Петр Великий составил такую иерархию, поднимаясь по которой в силу своих талантов, энергии, человек мог подниматься очень высоко, это была Табель о рангах. Была Табель о рангах военных чинов, гражданских чинов, но и духовных чинов. И эта вот иерархия, по существу, вводила представителей духовенства в элиту российского общества, в интеллигентскую элиту, когда она наросла уже к концу XIX века, и даже в правящую элиту. Архиереи, т. е. епископы, архиепископы и митрополиты в Табели о рангах приравнивались к генеральским гражданским чинам действительного статского, тайного, действительного тайного советника и имели право на получение генеральских орденов Святого Александра Невского, Андрея Первозванного и т. д. Точно так же и менялось положение духовенства в этом плане.
Раз я выступаю в качестве такого социально-психологического реликта, брошу взор на самого себя и представлю себя, ибо я до духовной академии закончил еще исторический факультет когда-то Петербургского, а тогда, увы, Ленинградского университета им. Жданова (как мы, историки, ехидно говорили, «ЛГУ им. Жданова»). Я в общем и целом свой нынешний статус могу сопоставить с тем статусом, который был бы у меня, если бы я был профессором духовной академии, митрофорным протоиереем, т. е. протоиереем, имеющим право носить митру, до революции. Что бы это давало мне?
Статус митрофорного протоиерея был в Табели о рангах равен со статусом статского советника или полковника. Соответствующие ордена получали за свое служение, государственные ордена, священнослужители. Они получали ордена… Вы знаете, в России было очень мало орденов на самом-то деле. Они не получали орденов Святого Станислава, ибо это был орден, связанный с инославным, с католическим святым, но все более или менее добросовестно служившие в городах священники, как правило, имели орден Святой Анны и даже орден Святого Владимира. А вот архиереи имели право и на генеральские ордена, и на высшие степени орденов святого Владимира, соответственно, которые духовенство приходское, священники не получали.
Мои дети имели бы статус потомственных почетных граждан – сословие, которое было установлено при Екатерине II и которое давало недворянам почти все дворянские привилегии, кроме статуса дворянина. Но и это кардинально меняло положение социально-психологическое детей духовенства.
Дети духовенства стремились получить образование, ибо богословское образование сразу меняло их статус, они попадали в категорию личных, а потом потомственных почетных граждан. Надо сказать, что даже для именитых купцов оказаться еще и потомственным почетным гражданином было довольно значимо; этого удостаивались в основном либо купцы 1-й гильдии, либо купцы, имевшие высшее образование, университетское.
Это была живая фактура нашей жизни.
Тем более что если, скажем, вот наше дворянство весь XVIII век получало, как я сказал, разноуровневое образование, либо оно было частным, даже домашним, гувернеры, которые были очень разного уровня, либо оно было частно-пансионным, были очень, выдающиеся школы частные, создававшиеся в т. ч. иностранцами, либо это были специальные школы, как, допустим, Шляхетский корпус, Лесной институт, Горный институт, разнообразные военные учебные заведения… И только в Церкви существовала та система универсального образования, которая в конце концов в начале XVIII века станет создаваться в светской системе образования: гимназии, потом реальные училища, институты, университеты.
Вот еще один интересный момент. Действительно, возможность получить от государства ордена, конечно, поднимала уровень духовенства, и Церковь по иерархии со своей стороны тоже стала переходить к таким мерам поощрения духовенства. До Петра Великого священники всю свою жизнь ходили в основном без вот таких вот крестов, которые вам знакомы. Вы даже знаете наверняка, что у священников есть три вида крестов есть и сейчас.
И вот постепенно в течение XVIII века ситуация стала меняться и появились у них какого рода награды? У протоиереев, протопопов, были вот разного вида кресты, вот такого типа кресты с украшениями. Затем Павел I вводит в качестве награждения священников наперсный крест с четырьмя концами, вот такой четырехконечный, который тоже является наградным. А вот Николай II принимает закон, по которому каждый рукоположенный священник получает в обязательном порядке простой восьмиконечный крест. Так что по типу креста на священнике можно судить о его статусе.
Ну а при Екатерине II возникает патологическое явление, когда Екатерина II инициирует награждение сначала своего духовника, а потом и других священников самых высокопоставленных митрой. Это такой предмет богослужебного облачения, который до этого времени использовали только архиереи.
Вы скажете, это суета и пустота, – безусловно. Но, учитывая, что в тех условиях внешний иерархический статус чего-то стоил, эта политика приводила к тому, что возникали стимулы для духовенства повысить свое образование, повышать свой административно-пастырский уровень, для того чтобы быть отмеченным начальством (люди остаются людьми).
С этой точки зрения опять-таки я не могу не сказать еще об одном явлении, связанном с духовной средой, – это женщины. Вы понимаете, священники имели жен, и большинство жен священников были дочерьми духовенства.
Вам, наверное, известно из русской литературы, что немало наших священнослужителей отличались тем, что особенно на деревенских приходах предавались греху пьянства. Это была очень серьезная проблема, связанная, в частности, еще и с тем, что, будучи людьми достаточно образованными, они, оказываясь на деревенских приходах, в основном имели дело с крестьянами и крайне редко с помещиками.
Благочестивых помещиков было не так уж много, активных практикующих христиан. В основном священников воспринимали помещики как такую обслугу: заболел – приезжает лекарь, и то не всегда; что-то случилось, та же самая тяжелая болезнь, – можно пригласить священника, причастить. И священник, каким-то образом оказывавшийся приглашенным в усадьбу, часто за помещичьим столом занимал место гораздо ниже, чем какой-нибудь малограмотный иностранец-гувернер или тот же самый сомнительный какой-нибудь лекарь. (Проблема медицины в провинции была очень больной до того времени, когда появилась земская медицина, а среди земских врачей огромное количество было сыновей священников, которые после семинарии шли в университеты и становились врачами.)
Так вот, очень важной проблемой для священника была его матушка. Они были дочерьми духовенства, но далеко не все они были даже грамотными. И вот
в середине XIX века создается система епархиальных училищ, в которых на льготных условиях дочери священнослужителей получают образование среднее, сопоставимое с гимназическим, только лишь избавленное от древних языков, которые при успешном завершении епархиальных училищ предполагали еще и получение диплома учителя начальной школы, учительницы.
Но самая главная задача епархиальных училищ заключалась в том, чтобы дать будущим священникам будущих матушек, будущих жен, которые по своему интеллектуальному уровню могли бы быть сознательными сподвижницами своих мужей и создавать на часто дремучих деревенских приходах хоть какой-то элемент интеллектуальной, культурной жизни хотя бы в семье священника.
Впоследствии из многих выпускниц епархиальных училищ будут появляться и слушательницы Бестужевских курсов, Женского медицинского института в Петербурге.
Городское духовенство вообще будет стремиться отдавать своих сыновей не в семинарии, а в гимназии, а дочерей опять-таки тоже не в епархиальные училища, а в гимназии. Русское среднее образование… Вот если наше высшее образование до революции было ну второразрядным по меркам европейских университетов, то среднее образование, особенно гимназическое, соответствовало лучшим средним школам Европы. Мы очень умно воспроизвели жесткую немецкую систему образования, и русская классическая гимназия давала очень мощную подготовку. И образованные священники предпочитали видеть своих детей не семинаристами, а гимназистами.
Почему я вот останавливаюсь на этом аспекте? Можно было бы что-то рассказать о святителе Димитрии Ростовском как о подвижнике, как просветителе, иерархе, но это была бы частная история. Можно было бы что-то рассказать и об Иоасафе Белгородском с такой же точки зрения.
Но ведь надо иметь в виду, что если не на этой выставке, то в целом в провинциальном русском портрете представителей духовенства мы встречаемся с менее известными и знаменитыми представителями духовенства, которые считали для себя вполне естественным и значимым запечатлеть память о самих себе с помощью портретов. Это становилось подчас семейной традицией в домах в т. ч. духовенства, я имею в виду духовенства семейного у священников. Это имело отношение подчас даже и к монастырскому монашеству.
И это означало то, что вслед за дворянством и купечеством, столь выразительно представленными на этой выставке, духовенство действительно стало одним из главных по своему культурному, просветительскому значению сословий Российской империи, приподнявшись над вековой приниженностью русского православного духовенства предшествующего допетровского времени, приобщившись наконец к подлинной современной христианской европейской культуре и образованию.
Понимаете, передо мной стоит непростая задача, потому что тут среди вас, наверное, доминируют люди, в принципе не являющиеся практикующими христианами… Для одних отдаленность от Церкви делает нашу Церковь чем-то вполне приличным и уважаемым, даже более приличным, чем она есть, а для других, наоборот, делает ее чем-то маргинальным и недостойным внимания часто в гораздо большей степени, чем она того заслуживает, хотя, увы, заслуживает…
Я ведь неслучайно и сам-то констатирую то обстоятельство, что современное духовенство по своему культурному уровню уступает духовенству дореволюционному… Хотя в немалом числе городских приходов оно по своему материальному уровню обеспечено лучше, чем было обеспечено духовенство дореволюционное, более образованное и более достойное. Но это и понятно: когда человек образованный и мыслящий, он понимает, что главные ценности не измеряются рублями. Поэтому…
Но до революции вот этот изъян русского духовенства, который наряду с пьянством ему часто вменяли в вину, – корыстолюбие, – был результатом не стремления к богатству, а бегства от бедности, которая сопровождала поколения русского духовенства.
Смотрите также:
— Династия подмосковных церковно- и священнослужителей Беляевых (XVIII век — начало XX века)
Поиск генеалогической информации о духовенстве:
— Часть 1: метрические книги, поиск «Яндекса» по архивам
— Часть 2: исповедные ведомости и ревизские сказки
— Часть 3: клировые ведомости